.jpg)
Лауреат нобелевский премии И. Р. Пригожин в 1972 году сказал, что в XX столетии было два великих открытия, реакция Белоусова-Жаботинского и открытие атомного ядра. Возможно он так сказал потому, что история открытия атома была столь же драматична.
В начале 20 века такую-же нелегкую судьбу Белоусова пришлось испытать на себе австрийскому физику-теоретику основателю статистической механики и молекулярной-кинетической теории Людвигу Больцману (на рисунке справа). Занимаясь механикой он видел необходимость в новой теории, которая позволила бы понять природу таких явления как пар. Атомная гипотеза идеально для этого подходила. Но все его математические и экспериментальные доказательства существование атома подвергался постоянным нападкам со стороны научного сообщества которое считало идею о существовании атома полным абсурдом. В результате научные гонения и высмеивании его атомной теории, привели к тяжелой форме депрессии в результате которой 5 октября 1906 года он покончил жизнь самоубийством. В последствии Альберт Эйнштейн все-таки докажет существование атомов, взяв за основу и научно объяснив эксперимент с цветочной пыльцой в воде так называемое "Броуновское движение". Необычное поведение пыльцы в воде было замечено ботаником Робертом Броуном в 1827г но до Эйнштейна никто не придавал ему особого значения.
Иронии всей этой ситуации придает еще тот факт, что более 2000 лет назад люди предполагали существование атомов. Красивее всего об атомах написал древнеримский поэт Тит Лукреций в своей знаменитой книге "О природе вещей", стихом об атомах из которой я и закончу данную статью.
Существование атомов: Стихи 265-328
То, чтоб к словам моим ты с недоверием всё ж не отнёсся
Из-за того, что начала вещей недоступны для глаза,
Выслушай то, что скажу, и ты сам, несомненно, признаешь,
Что существуют тела, которых мы видеть не можем.
Ветер, во-первых, морей неистово волны бичует,
Рушит громады судов и небесные тучи разносит
Или же, мчась по полям, стремительным кружится вихрем,
Мощные валит стволы, неприступные горные выси,
Лес низвергая, трясет порывисто: так, налетая,
Ветер, беснуясь, ревет и проносится с рокотом грозным.
Стало быть, ветры – тела, но только незримые нами.
Море и земли они вздымают, небесные тучи
Бурно крутят и влекут внезапно поднявшимся вихрем;
И не иначе текут они, всё пред собой повергая,
Как и вода, по природе своей хоть и мягкая, мчится
Мощной внезапно рекой, которую, вздувшись от ливней,
Полнят, с высоких вершин низвергаясь в неё, водопады,
Леса обломки неся и стволы увлекая деревьев.
Крепкие даже мосты устоять под внезапным напором
Вод неспособны: с такой необузданной силой несётся
Ливнем взмущённый поток, ударяя в устои и сваи,
Опустошает он всё, грохоча; под водою уносит
Камней громады и все преграды сметает волнами.
Так совершенно должны устремляться и ветра порывы,
Словно могучий поток, когда, отклоняясь в любую
Сторону, гонят они всё то, что встречают, и рушат,
Вновь налетая и вновь; а то и крутящимся смерчем
Всё, захвативши, влекут и в стремительном вихре уносят.
Стало быть, ветры – тела, повторяю, незримые нами,
Раз и по свойствам они, и по действиям могут сравниться
С водами мощными рек, обладающих видимым телом.
Далее, запахи мы обоняем различного рода,
Хоть и не видим совсем, как в ноздри они проникают.
Также палящей жары или холода нам не приметить
Зреньем своим никогда, да и звук увидать невозможно.
Но это всё обладает, однако, телесной природой,
Если способно оно приводить наши чувства в движенье:
Ведь осязать, как и быть осязаемым, тело лишь может.
И, наконец, на морском берегу, разбивающем волны,
Платье сыреет всегда, а на солнце вися, оно сохнет;
Видеть, однако, нельзя, как влага на нём оседает,
Да и не видно того, как она исчезает от зноя.
Значит, дробится вода на такие мельчайшие части,
Что недоступны они совершенно для нашего глаза.
Так и кольцо изнутри, что долгое время на пальце
Носится, из году в год становится тоньше и тоньше;
Капля за каплей долбит, упадая, скалу; искривлённый
Плуга железный сошник незаметно стирается в почве;
И мостовую дорог, мощённую камнями, видим
Стёртой ногами толпы; и правые руки у статуй
Бронзовых возле ворот городских постепенно худеют
От припадания к ним проходящего мимо народа.
Нам очевидно, что вещь от стиранья становится меньше,
Но отделение тел, из неё каждый миг уходящих,
Нашим глазам усмотреть запретила природа ревниво.
И в заключенье: того, что и дни придают, и природа
Мало-помалу к вещам, заставляя расти постепенно,
Нам не увидеть никак и при всей изощрённости зренья.
Также в вещах, что хиреть начинают от старости дряхлой,
Как и в приморских камнях, изъеденных едкою солью,
Ты не усмотришь того, что из них каждый миг убывает.
Так при посредстве невидимых тел управляет природа.
